All content for Iskusstvo — The Art Magazine Podcasts is the property of Iskusstvo — The Art Magazine and is served directly from their servers
with no modification, redirects, or rehosting. The podcast is not affiliated with or endorsed by Podjoint in any way.
За последние годы художники утвердились в мысли, что человечество себя безнадежно дискредитировало. Уничтожая планету, убивая и мучая тех, кто слабее, мы идем к закономерному краху. Интересно, а нельзя ли как-то сойти с этого поезда? Перестать быть человеком и стать кем-то получше?
На обложке: Екатерина Муромцева. Пока ты спал, я посадила дерево, 2019. Инсталляция. Ткань, маркеры, акриловые чернила. Мастерские музея «Гараж», 2019. Предоставлено автором
Довольно часто хочется куда-нибудь сбежать. Например, в отпуск. Или из России. Или с планеты Земля, как Малевичу. И если задуматься, примерно с эпохи романтизма художники всё время куда-нибудь непрерывно бежали. Однако существует две стратегии побега: в реальность, придуманную кем-то другими, или в ту, которую ты придумаешь сам, и ещё всем покажешь!
Наша жизнь практически целиком переместилась в цифровую реальность. Как и мы, художники думают, как с этим быть. Судя по всему, главное — не пытаться вести себя как в материальном мире, не ходить дорожками, заботливо протоптанными маркетологами, не искать удобного и привычного, отдавать себе отчет, что ты делаешь и зачем, и создавать новый мир — уже на своих принципах.
Иногда хочется бросить всё и бежать подальше отсюда? И художникам тоже, причем ещё с середины XIX века: цивилизация вырождается, арт-мир лицемерен, светская жизнь невыносима — нужно уезжать как можно скорее! И в Советском Cоюзе, и в послевоенной Японии художники создавали выдуманные миры, поскольку из невыносимой реальности невозможно было выбраться. Надо ли говорить, что этот сюжет весьма актуален и сейчас? В нашем новом номере про эскапизм мы говорим о стратегиях побега, придуманных художниками, но отвечаем на вопросы, которые мучают сегодня нас самих.
Среди групповых практик современного искусства значительную часть составляют терапевтические: художника приглашают, чтобы он поработал с женщинами в кризисных центрах, с обитателями домов престарелых, с пациентами различных клиник и больниц, — развлёк, отвлёк от боли и помог найти смысл в жизни. В искусствоведческой литературе обычно обсуждается вопрос, остаётся ли искусство искусством, когда его качество оценивают по критерию социальной полезности. Но если выйти за пределы замкнутого на себе арт-мира и поговорить с людьми, которые отвечают за подобные терапевтические программы, профессия художника предстаёт в совершенно ином ракурсе — и уже сложно сказать, чей взгляд адекватнее
Обычно ролевые игры ассоциируются с фэнтези-мирами «Властелина колец», «Гарри Поттера» или «Звёздных войн», чью атмосферу участники пытаются воссоздать с помощью костюмов и оружия. Однако многие энтузиасты убеждены, что ролевые игры живого действия (live action role-playing, или просто «ларпы») — не просто развлечение, а способ изменить мир. Мир меняется, когда ты можешь взглянуть на него глазами человека, оказавшегося в более слабой позиции, чем ты, — считают создатели таких игр. Но вот что любопытно — ещё они считают свои игры формой современного искусства и периодически создают их в сотрудничестве с музеями или художественными школами. Сами художники тоже заводят знакомства среди ролевиков, ходят на их конференции, а потом пишут игры для крупнейших выставок вроде «Манифесты»
В статье «Википедии» про Берлин, сказано, что это город, где «живут и работают художники, дипломаты и иммигранты со всех уголков планеты». Кажется, это очень верное определение. Искусство, которое рождается в Берлине, создается приезжими художниками для приезжих. Неудивительно, что им хочется поговорить про проблему границ — личных и государственных, о том, как люди с разных концов света и с очень разным бэкграундом ищут общий язык, находят его или конфликтуют, про свое и чужое, про мигрантов и местных. Эти темы — то, с чем они сталкиваются в повседневной жизни, их личный опыт, их собственные истории.
Россия сейчас переживает настоящий бум арт-резиденций. Многие из них устроены так: художник приезжает в незнакомую среду, часто в страну, на языке которой не говорит, и за несколько недель ему предлагается создать произведение, основанное на местной истории или с участием местных жителей, не всегда расположенных к современному искусству. Что это непростая задача, понимали еще художники XIX века, которые основывали арт-колонии в деревнях, жили в них годами, пытаясь подружиться с крестьянами и рыбаками, чтобы те позволили им заглянуть в свою настоящую жизнь. И всё же современные исследователи пишут, что художники только делали вид для столичной публики, что им это удалось.
За что мы любим видеоигры, фэнтези-эпопеи, аниме? Зачастую не только за увлекательную историю, но за детально проработанный мир — предметную среду, архитектуру, множество деталей, таких ярких и достоверных, что в нарисованной реальности хочется остаться. Над созданием таких миров работает целая армия художников, искусствоведов, специалистов по архитектуре. Вот только многие из них почему-то отнюдь не гордятся своей «несерьёзной» подработкой и произведениями, рассчитанными на массовую аудиторию.
Любопытно: кто-то восхищается Веной за то, что она сохранила свою безмятежность, сладость и вальсовость с XIX века, а другие — недолюбливают австрийскую столицу как раз за её приторность и излишнюю парадность. И то, и другое — в корне неверный подход.
Сейчас в иных музеях уже можно трогать экспонаты, сидеть на полу и бегать. Но вот оценивать произведения по-прежнему требуется по законам холодной логики, делая вид, что обнаженная статуя — просто способ показать работу человеческой мускулатуры, а изображая боль или несчастье, автор ждал не наших слез, а рассуждений о мастерски выполненной композиции. Может быть, правы те «наивные дурачки», которые ненавидят иные картины, или страстно до неприличия их обожают? По крайней мере, они не похожи на бездушных знатоков, которые только делают вид, что любят искусство.
Вроде бы византийская культура — это то, на чем выросла культура наша собственная. Однако что-то мы не изучаем в школе поэтов, живших в Константинополе, и курсы византийского искусства — только для специалистов в университетах. Пока мы выясняли, как так получилось, оказалось еще, что современные медиахудожники неосознанно воспроизводят эксперименты со светом и запахами, которыми с успехом занимались византийские мастера.
Звёзд в британском современном искусстве не перечесть. Однако все они — граждане глобального мира. А что же в британском искусстве именно британского? Мы же любим и Мерлина, и короля Артура, и войну Алой и Белой розы, увлеченно высматривая их в фэнтези-сериалах, и викторианский уют и порожденных им ужасных монстров — это что только для массовой культуры? Нет, конечно. Более того, в период Брексита стране как раз и приходится выяснять отношения с собственной историей. А искусство это умеет очень здорово: реконструировать события прошлого, а потом посмотреть, что будет с участниками этой реконструкции дальше.
