Могут ли "темные старушки", не читавшие Шмемана, не спорившие о текстах Хайдеггера и Мольтманна, не размышлявшие о доступных богословских концепциях Булгакова, быть носителями глубокой духовности и святости? Почему, чаще всего говоря о "темных старушках", представляются образы молящихся ласковых бабушек? Имеем ли мы право с высока относится к их образу жизни и скромному молитвенному труду? Способны ли мы также как они с любовью, благодарностью и благословением относиться к окружающему нас миру?