"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."

"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."

"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."

"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."

"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."

"Речь пойдет о "первой философия" (πρώτη φιλοσοφία), о "началах" философии, но при этом не стоит ни в коем случае упускать, что философия рождается как озабоченность поисками определенности здесь-бытия Я за счет опыта различения смыслов. Метафизика, философия – episteme, знание, озабоченное первыми arkhai, тем, что заставляет задуматься о том, что значит быть Я. И если мы обознаемся в arkhai, во "властвующих началах" философии, то нам придется довольствоваться лишь роскошью пораженья, ибо втягиваясь в тот или иной тип мышления, мы неизбежно вопрошаем о том, что может дать мышление Я, и чем он должен заплатить, чтобы мыслить? Но мышление, опаленное выбросами здравого смысла как квинтэссенции массового мира, превращает философию в оплошность социальности. Однако философия рано или поздно, но всегда встает на тропу войны, "полемики", дабы "расчистить свои блистающие основания" (Ницше), отбрасывая часто не всегда просматриваемые, плохо манифестируемые, скрытые разного рода седиментациями, отторжениями, отклонениями arkhai философии. И логос - одно из самых интенсивных и властных "начал", порождающее "сюжеты", "истории", которые для Я обращаются в запись духовного странствия или мистического путешествия души, где смысл обращается в страсть, а время – в способность переживать, ощущать сам ход смещения от одного смыслового события к другому. Это - именно pathos, страсть, заставляющая изменяться в той или иной мере и Я, это – именно ощущение подвижности мышления, принуждающее Я быть бдительно чутким, ибо эта подвижность может нести в себе и опасности для Я, главная из которых невнимательность, смысловая слепота, или, еще хуже, потеря "определенного бытийственного упора". Поэтому философский "промысел", theorein и есть бдение и чуткость, чуткое бдение, бдительная чуткость, бдение в чуткости, которые и составляют существо философского опыта мышления.. Погружение в такое сильное время возвышает Я, хотя возвышенное всегда оказывается делом рискованным, - может просто не хватить сил и можно сорваться вниз, можно быть уничтоженным этими силами."